Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ] - Николай Александрович Баранов

на них, перестали напирать на рязанцев и передние, а, погодя, даже подались назад, образовав промежуток между собой и рязанцами. Те тоже прекратили бой, воззрившись на колокольню. На площади воцарилась тишина, если не считать шума сражения, доносящегося из-за частокола двора. Теперь уже все смотрели на фигурку, застывшую в проеме звонницы.

Простояла она там совсем недолго. Видно, добрались, все же, и здесь до княжны преследователи. Евпраксия несколько раз порывисто обернулась, отчаянно вглядываясь внутрь звонницы, переложила младенца в левую руку, перекрестилась трижды, как-то коротко вскрикнула и шагнула в пустоту. Падала она, молча и невыносимо для Ратьши долго. Потом мостовая двора едва заметно вздрогнула от удара тела.

Ратислав глухо вскрикнул, а потом, растолкав конем меченош, направил Буяна прямо на застывших татар, туда, где встретилось с булыжниками мостовой тело его любимой. И татары расступились. Все так же молча. Видно и их проняло то, что случилось сейчас на площади княжьего двора. Ратислав проехал сквозь живой коридор, подъехал к телу Евпраксии. Она лежала лицом вниз. Из под головы растекалась дымящаяся на морозе ярко алая кровь. Княжна и в смерти не выпустила из рук младенца. Теперь он молчал. Ратислав ощупал дитё. Ребенок был мертв. Ратьша расстегнул фибулу, сдернул с плеч плащ, аккуратно, стараясь не смотреть на изуродованное, некогда прекрасное лицо, переложил княжну и младенца на него, завернул, поднял на руки. Так, пешим пошел снова по коридору, образованному татарскими воинами. Буян шел за ним следом. Дойдя до Годени, Ратислав передал ему свою драгоценную ношу, запрыгнул в седло, осторожно принял тело обратно, развернул жеребца и направил его к выезду из великокняжеского двора. Все рязанцы, не торопясь, последовали за ним. И им никто не помешал.

А на Спасской площади дела, пусть ненадолго, сложились в пользу русских. Кир Пронский и Олег Муромский, которые по приказу Великого князя приняли по свою защиту Средний город и Кром, вывели свои невеликие силы за стены Среднего города и ударили в сторону Спасской площади, памятуя, что там, в соборе молятся жены и дочери вятших людей рязанских. Силы их невеликие, но свежие и истомившиеся от жажды вступить в бой с ненавистными находниками ударили неистово. Так, что татары не выдержали и побежали, очистив, пусть и ненадолго, площадь. Но еще до того они успели ворваться в Спасский собор и накинулись на скопившихся там женщин, вожделея утолить мужской голод, накопившийся за время похода. А, когда поняли, что дела на площади плохи, попытались затвориться в храме. Это им не удалось. Великий князь с подмогой ворвался в притвор, но тут татары уперлись и какое-то время держали проход в среднюю часть храма. А за то время, пока одни держались, другие резали русских женщин, как овец, перехватывая ножами горло. Зарезали и епископа Фотия с ближними людьми и причетниками.

Когда Юрий Ингоревич сотоварищи забрызганные своей и чужой кровью, прорвались к аналою, все было кончено: тела Рязанок устилали пол храма сплошь, а где-то и в два слоя, еще дергающиеся и хрипящие в последних муках. Их убийцы, не более двух десятков, сгрудились у стены слева, закрывшиеся щитами, выставив сабли, пьяные от пролитой крови. В исступлении их порубили в куски.

Как раз в это время Ратислав со своими людьми и страшной ношей на руках выехал с великокняжеского двора. Увидев, как из Спасского собора выносят безжизненные женские тела, он подъехал поближе, с трудом узнал почерневшего от горя Юрия Ингоревича, стоявшего на коленях у тела своей жены и дочерей. Тут же стояли княжич Андрей с обоими своими меченошами и Гунчаком. Все были без шлемов. По щекам княжича неудержимо текли слезы. Губы дрожали. Плакал и меченоша, имени которого Ратьша так и не спросил. Присные князя, кто искал тела своих женщин внутри храма, кто-то уже нашел и пристраивал их на коней, справедливо полагая, что площадь освободили ненадолго, и скоро надо ждать нового натиска татар. Один из великокняжеских ближников сказал что-то Юрию Ингоревичу. Тот кивнул. Четверо гридней подняли на руки тела Великой княгини и княжен, начали укладывать их на лошадей.

Великий князь поднялся на ноги, увидел Ратьшу с телом завернутым в плащ на руках, спросил беззвучно, одними губами: «Кто?» Ратислав молчал. «Евпраксия?» — Все так же беззвучно шевельнулись губы. Ратьша кивнул. «А Иван?» Ратислав кивнул теперь уже на страшный сверток в своих руках. Юрий Ингоревич закрыл глаза и пошатнулся. Его поддержали меченоши княжича Андрея.

Усилившийся шум сражения и боевые кличи татар заставили Ратьшу немного прийти в себя и оглянуться. Татары, получившие подкрепление, снова ворвались на Спасскую площадь, сминая и тесня защитников города. Надо было уходить. И быстро.

Великого князя усадили в седло. Справа его поддерживал сын — княжич Андрей, слева меченоша Андрея Воеслав. Легкой рысью они двинулись в сторону ворот, ведущих в Средний город. Непосредственно за ними пристроились Гунчак и второй, так и оставшийся пока для Ратьши безымянным, меченоша княжича. Следом потянулись свитские Юрия Ингваревича. Почти все везли на лошадях скорбную ношу — трупы своих жен, дочерей, сестер… Пешцы, выведенные Киром и Олегом из Среднего города, вместе с горожанами сдерживали напирающих татар. Конная полусотня, в которую вошли оставшиеся в живых воины-монахи и всадники, пришедшие на помощь из Среднего города, двинулась следом за Великим князем и его свитскими в качестве охраны. Ратислав со своими людьми, которых выжило чуть больше десятка, присоединился к ним.

Спокойно добраться до Среднего города не получилось. Когда до его ворот оставалось не более сотни сажен, и они уже двигались в окружении толпы баб и детишек, ищущих спасения за стенами еще не взятой части Рязани, справа с улицы Рождественской послышался топот копыт, услышанный даже сквозь гомон, бабий плач и стенания. Первым навстречу приближающейся угрозе сквозь толпу начал пробиваться безымянный княжичев меченоша. Лицо его было хмуро и решительно. Куда делась обычная мягкость и застенчивость. За ним посунулся, было и Воеслав, но Андрей успел его удержать. За меченошей последовал Олег Муромский со всеми своими людьми, которых осталось десятка три.

Они успели пробраться через толпу, построиться в боевой порядок и ударить встреч визжащей, несущейся вскачь конной толпе татар. Все погибли, но дали время Великому князю с его людьми пройти во врата Среднего города. Успели спастись и бабы с детишками, вместе с которыми они шли. Для Ратьши, ослепленного горем и отягощенного скорбной ношей, потому даже не пытавшегося вступить в бой, княжичев меченоша, погибший спасая своего господина и простой люд, так и остался безымянным.

Ворота Среднего